Боевые паруса. На абордаж! - Страница 118

118

«Испанцами» занят не весь город, только важная его часть. Район складов. Центр — и подступы к внутренним фортам. Север. На юге — гульба. Ром рекой, и повстанцы — приходи да бери. На севере вместо пьяной радости — тревога, усталость, недоумение. Руфина не знает, отчего нет английских резервов. Велела ждать — с минуты на минуту. Вот и ждут, палят жаровни. Иные — бросают позицию и уходят туда, где весело. Остальные дожидаются. Рокочет барабан. Сзади. Потом появляется колонна. Впереди алое с золотом знамя.

Все то же запасное, с «Ковадонги». Найти среди ирландцев барабанщика — несложно, большинство — бывшие солдаты. Руфина начала обход. Сначала главное — корабли. Потом отряды, принявшие ее руку ночью. Соваться в пьяные кварталы? Нет. Захотят, приползут сами.

Раскатистая дробь и кастильский стяг заставляют людей подняться, подойти. Толпа охватывает с трех сторон, с четвертой — колонна верных. Каштановые космы вьются по ветру. Хотя капитан де Тахо больше не пытается сойти за мужчину.

— Я явилась сюда за солдатами. Солдаты мне и нужны. Всякий, кто согласится с кодексом береговой охраны, будет вывезен. Клянусь честью. Всякий, кто не согласится, — меня не интересует.

— А женщины?

А их немало.

— Пусть приносят присягу. Маркитантки в армии тоже нужны и тоже обязаны следовать субординации. Я никого не держу и не гоню. Я зову за собой.

После этого — Кодекс. Чтоб осознали. Он еще сырой, и статей всего десять, зато короткий, четкий и страшный.

Неповиновение приказу атаковать или держать оборону — смерть. Неоказание поддержки товарищу — смерть. Сдача в плен без достойных оснований — смерть. Утаивание добычи от товарищей — смерть. Остальные наказания — на усмотрение суда товарищей.

— Кодекс распространяется на всех воинов береговой охраны, от новобранца до командующего. — Руфина уже охрипла, отчего жесткие статьи только злей кажутся.

Многие принимают присягу. Куда деваться, корабли-то присягнули. Там было веселей, там пришлось стрелять и бросать за борт. А на суше… Кто остался — тот мертв. Те, что сгоряча ушли на юг, в область криков и песен, — пожалеют.

Руфина дерет горло — заглушает мысли. Стоит остановиться, в голову лезут недавний разговор, неожиданное молчание Хайме и ее — а кажется чужим! — тихий голос, без конца повторяющий: «Чем я лучше? Чем мы лучше? Чем хуже орден? Чем хуже пираты?». Всего несколько минут тишины — и на месте командира задумчивое существо, безразличное ко всему, кроме внутренней боли.

Спасибо Патрику, влепил оплеуху. Щека и теперь горит. А висеть на правой руке Хайме, видать, ее судьба. И влепить, в свой черед, по морде телохранителю. Да так, чтоб запомнил!

— Заткнись и делай дело, — заявил чудом спасенный лейтенант О'Десмонд. — Обещала вытащить людей? Изволь держать слово. О душах на Ямайке мы подумаем. Или даже в Гавану сходим. Наверняка найдется какой-нибудь святой отец, с которым ты сможешь это обговорить.

Остается сказать «спасибо». Единственному человеку, который понял. Спас. От потери настоящей чести, а не той, что между ног.

— Спасибо, Патрик.

Обиженного взгляда Хуаны капитан не видит, а ей больно, словно самой лицо разбили. От несправедливости. Хайме-то капитана спас по-настоящему. А «спасибо» — тому, кто дал оплеуху. Нет, Хуана такого не понимает и понимать не намерена, зато точно знает, что теперь хозяйка богатыря-красавца не заполучит. Какая бы раздворянка ни была. Не по чину ей, змеюке неблагодарной, на груди пригретой…

Обход позиций завершен. Последнее совещание. Дом судьи Джонса вполне цел — судья в церкви, сам же и настоял. На столе, вместо карты, торопливый абрис.

— Итак, всего целого в Спайтстоне — три форта, а скорей, замка. «Орешек» и «Дания» в городе, «Дувр» на господствующей высоте к востоку. Они нам ничем не мешают. Та же церковь, только каменная. Много напуганных людей внутри.

Улыбка. Выдавила — и молодец.

— Зато мешает батарея Хейвуда на севере. Гавань простреливает. А погрузить всех новобранцев с необорудованного побережья… Можно. Но долго. Значит, батарею нужно взять, быстро. К сожалению, все свезенные на берег пушки заняты в обороне улиц. Новые… Ну, это опять песня про необорудованное побережье. Если снять орудия с улиц, гарнизоны в фортах могут решить, что они недостаточно напуганы.

— Пусть только выйдут!

Временный капитан О'Малли опьянен победой. Хорошо, что отвечает ему Патрик. Мало того что такой же ирландец, так еще и хорошего рода, славного.

— И выйдут, и перемолотят твою роту. Три аркебузы, мушкет, пара пистолетов, десяток пик — остальное ножи, топоры и мачете. Ваша сила — баррикады и пушки. Пушка, она сотни мушкетеров стоит, а от алебарды при штурме завала толка немного. Вот и выходит, что так ты с англичанами вровень. А если у тебя пушки забрать? Или мушкетеры перещелкают, или алебардисты завал растащат. Для того у них на обухе крюки удобные.

— Тогда — что делать?

Руфина знакома с сухопутной войной только по рассказам отца, это не порядок в порту наводить! Но когда возвысить голос на совещании — знает.

— Для этого мы собрали совет. Патрик?

— Посмотрим… Периметр трогать нельзя. Англичане медлят с контратакой, по-моему, для того, чтобы собрать большее ополчение. А всего остров может выставить тысяч пять.

Скорей, меньше. Но не стоит недооценивать врага.

— Тогда?

— Снять орудия с внутренней линии.

— А форты?

— Взять.

— Их еще ни разу не брали!

— А у осаждающих пушки были?

118